Публікації

Почему Кабмин затягивает с созданием агентства, которое должно мониторить образ жизни чиновников

Недавно премьер Арсений Яценюк заявил, что правительство намерено вести расследования относительно тех чиновников, которые умышленно подали недостоверную информацию в декларациях о состоянии, доходах и имуществе. В то же время Кабмин не спешит с принятием решений по созданию Национального агентства по вопросам предотвращения коррупции, которое, собственно, и должно проверять декларации. Деятельность агентства регламентируется законом «О предотвращении коррупции» (от 14.10.2014 №1700-VII). Он принят еще в октябре 2014-го, а введен в действие 26 апреля нынешнего года. Кабмин пока даже не создал конкурсную комиссию по отбору членов Нацагентства.

Юрий Кушнир, адвокат и партнер ЮФ «Кушнир, Якимяк и Партнеры» прокомментировал данную тему, ответив на следующие вопросы:

Предусмотрено создание Нацагенства по воросам предотвращения коррупции. Насколько целесообразно создавать отдельный орган по проверке деклараций?

Создание Нацагентства, как отдельного органа с координирующими и мониторинговыми функциями в области предотвращения коррупции, не являющимся при этом правоохранительным органом, безусловно позитивный шаг. Это одна из рекоммендаций GRECO (с франц. Groupe d'États contre la corruption – Группа Стран против Коррупции), куда входят все члены Совета Европы и США.

Украина сейчас находится в той ситуации, когда особо важно продемонстрировать «быстрые успехи» («quick wins») в проведении реформ в различных сферах, и максимальное выполнение рекоммендаций GRECO может быть таким «быстрым успехом» для демонстрации внешнему миру политической воли в борьбе с коррупцией.

Чем еще на практике будут заниматься сотрудники агентства (перечень полномочий, примеры)?

Кроме проверки и публикации деклараций, существенным полномочием Нацагенства будет ведение Единого государственного реестра лиц, осуществивших коррупционные или связанные с коррупцией правонарушения. На практике попадание лиц в такой реестр должно стать препятствием, например, для занятия должностей физическими лицами, либо заключения контрактов компаниями и предпринимателями как с государственными органами и предприятиями (для которых законом ограничена возможность заключать договора с «коррупционерами»), так и для предприятий без государственной собственности, которые по собственной инициативе вводят правила о несотрудничестве с лицами, засветившимся в таком реестре.

Есть ли риски коррупции (выборочного применения закона) в структуре Нацагенства?

О существенных рисках коррупции пока рано говорить. В самом законе о предотвращении коррупции указано, что Нацагенство осуществляет «выборочный мониторинг» субъектов декларирования, на основании информации, полученной из открытых источников, в т.ч. сми, от физических и юридических лиц. Поэтому такие риски выборочного применения закона должны минимизироваться в первую очередь качеством подобранного персонала в Нацагенство, но и не менее важно участие общественности в осуществлении контроля за надлежащим реагированием Нацкомисией на поступившую информацию.

Конфликт интересов: насколько удачно в законе урегулирован данный вопрос, насколько целесообразно определять в законе реальный и потенциальный конфликты интересов, есть ли возможность обойти данные нормы?

Разделение на реальный и потенциальный конфликт интересов заимствован с западной практики (например, в рекоммендациях ОБСЕ отдельно определяется реальный, потенциальный и очевидный конфликты интересов). Тут важно будет проанализировать, как эти термины Нацагенство и другие органы будут использовать в подзаконных актах и других документах, в частности в кодексах этики и антикоррупционных программах.

Предусмотрен мониторинг способа жизни, в частности по заявлениям юр и физлиц, СМИ и тд. Как это может работать на практике? Будут ли тут выборочные проверки, будут ли «доброжелатели» злоупотреблять своим правом сообщать о способе жизни чиновника, есть ли тут риски коррупции, нужно ли (как) усовершенствовать соответствующие нормы?

Практика покажет насколько велики риски, связанные с выборочными проверками – при надлежащей работе Нацкомиссии такие риски не будут существенны. Субъекты декларирования, занимая определенные должности, добровольно соглашаются на повышенный интерес к их способу жизни. С другой стороны, обнародование недостоверных фактов по прежнему может пресекаться путем защиты чести и достоинства в суде.

Что может дать норма, обязывающая юрлиц утверждать антикорупционную программу? Не будет ли это просто формальностью, либо такая программа к чему-то будет обязывать юрлицо?

Считаю эту норму на данном этапе развития общества как своевременную и очень важную. Ведь уровень коррупции (восприятия коррупции в обществе) понизится, если будут не только инструменты, наказывающие тех кто «берет», но и предупреждающие дачу различных неправомерных вознаграждений со стороны бизнеса. С одной стороны антикоррупционная программа, как один из документов внутренней политики, регламентирует действия своих сотрудников. Но с другой – наличие программы может служить защитой для юрлица и его владельцев/менеджмента в случае уголовного преследования коррупционной деятельности сотрудника компании.

Многие системные украинские компании, особенно с американскими и британскими учредителями, уже и так имеют антикоррупционные программы. Для таких компаний важно будет привести их программы по формальным признакам в соответствие с требованиям закона «О предотвращении коррупции». И зачастую такие программы не являются простой формальностью – за нарушение антикоррупционного законодательства их учредители рискуют существенными штрафами в своих юрисдикциях, которые могут измеряться десятками миллионов долларов.

Будет ли антикоррупционная программа просто формальностью для украинских компаний будет зависить от ряда факторов. Она точно не будет формальностью, если учредители компании осознают ценность от такого инструмента. Самую еффективную «антикоррупционную программу» я видел на одном листике бумаги, опубликованную в соцсетях во время Революции Достоинства, где руководитель запрещает давать взятки и указывает немедленное наказание за коррупционную деятельность.

Пугает, что такой формальностью антикоррупционную програму считают, как мне кажется, соответствующие госслужащие – к примеру, норма, обязующая иметь в наличии программу для госпредприятий и участников госзакупок, вступила в силу еще 26 апреля этого года, а утверждение Типовой антикоррупционной программы юридического лица запланировано только на январь 2016 года.

Насколько целесообразно открывать доступ к декларациям? Учитывая расширение круга субъектов действия закона и возможность любому лицу сообщать о ненадлежащем способе жизни чиновников, как данная норма может сработать на практике?

Открывать доступ к декларациям, конечно, целесообразно – на практике возможно ускоренными темпами оновить персонал, подпадающий под требования декларирования. Но еще эффективнее было бы, если бы наряду с антикоррупционным законодательством парламент принял закон об амнистии капитала.

Юрий Кушнир
Партнер, адвокат ЮФ «Кушнир, Якимяк и Партнеры»
Контракты от 21.05.2015